 |
 |
|
Переписка
К. Ф. Богаевского
(1904-1941 годы) 49 С. Н. Дурылину Милый и дорогой Сергей Николаевич! Ваше письмо трудно читать без грусти и печали за Вас. Всей душой чувствую, как трудно Вам, дорогой, среди беспредельных и бесприютных пространств Сибири, среди ее неулыбчивой природы и чуждых Вам людей, а впереди еще целый год такой одинокой жизни — трудно со всем этим помириться! Как должны Вы теперь понимать всю тоску Овидия — жителя полуденной страны, сосланного на мрачные берега Дакии. Да, много нужно иметь мужества и сил духовных, чтобы вести такую жизнь, и дай Вам Бог преуспеть в этом! Примите, дорогой Сергей Николаевич, от меня в подарок небольшую акварельку и несколько старых рисунков-набросков и я буду счастлив, если Вы в иную трудную минуту жизни несколько отдохнете, глядя на них, и перенесетесь мыслью в иной край, куда, быть может, Вы скоро возвратитесь и где так рады будут Вас видеть любящие Вас люди. Спасибо за прекрасное стихотворение Пушкинской поры — оно мне очень и очень нравится. Спасибо также Ирине Алексеевне [114] за ее письмо, оно так дополнило Ваше, рассказав нам о том одиночестве и затерянности, в какой Вы оба живете в Сибири. Вот страна, куда никогда не тянуло меня воображение, а я в свое время горячо мечтал и о Гренландии и Исландии и об обоих полюсах и об Африке и Австралии и т. д. Прекрасна и верна Ваша мысль, что Сибирь — это страна без истории, «да и будет ли она ее иметь?» Едва ли, скажу я, как не имеют истории и Соединенные] Штаты Америки. Приведенный Вами отрывок из письма Евл. П. Казанович [115] о моих работах очень порадовал. Вы прибавляете в конце: «вот как Вы богаты!» Да, богат, может быть, прошлым, а сейчас иные времена и иные песни и моя песня как художника в достаточной степени устарела и не может доходить до ушей нового поколения. Если она еще что-то говорит, то только людям той старой нашей с Вами культуры и Казанович, конечно, также принадлежит к ней,— а много ли таких людей осталось? Вы посмотрите, как мы все бывшие Мирискусники и Сомовы и Бенуа, и Рерихи и почти все до единого отошли от современности, от новых исканий живописи: все мы — это вчерашний, а то и прошлогодний снег, мало кто о нем и вспоминает. Ведь вот даже мне художнику, а как-то мало любопытно знать о том, что написал нового Сомов, Бенуа, или другие — ибо все, чтобы мы ни делали, уже потеряло свой вкус и остроту и новому человеку все мы уже не нужны. Отошли не только художники «Мира Иск.», но и более молодые чем мы — Кончаловский, Машков и другие. Бубновые Валеты [116], их живопись также стала вчерашним днем. Держатся еще и вызывают живой интерес среди художников только более молодая группа — П. Кузнецов, Сарьян и Петр[ов]-Водкин, ибо они сумели удержаться на уровне европейского искусства в своем мастерстве и понимании живописи, а все остальное, в том числе и я. отошло и забылось и вспоминается только старыми знакомыми, воспитанными выставками «Мира Иск.», «Союза», «Товарищества» и др.— Вот и Казанович из числа тех прежних людей, как и Вы, мой дорогой и неизменный поклонник. А европейский человек перед таким искусством, как мое, где так мало настоящей живописи, только пожмет плечами и скажет — старо и плохо. Как это ни грустно, а это так, и каждому художнику только в какой-то очень короткий отрезок времени дано сказать нечто свое и на время пленить воображение зрителя: Сомову, Бенуа — их XVIII веком, Рериху — древней Русью, Нестерову, Васнецову — религиозными сюжетами, мне — Киммерией и т. д. Для того же, чтобы это опять ожило нужен и новый язык, а он нам дан один и мы говорим по-прежнему на этом старом языке, который для нового уха стал мало благозвучным. Все это вызывает во мне какое-то равнодушие к собственной работе и я только через силу иногда принимаюсь за нее. Лето проходит у меня совершенно без дела и с каждым годом я все меньше и меньше начинаю работать и все меньше нахожу радости в собственном творчестве. Знаю, что все это Вас опечалит, дорогой Сергей Николаевич, и Вы будете протестовать, но что делать, когда песня не поется или вернее — уже пропета! И если она оставила такой прочный след в душе человека, как напр[имер] у Вас или у Казан[ович], то это меня несказанно радует и утешает в том, что работа была сделана не напрасно. [...] Еще раз, дорогой Сергей Николаевич, от всей души желаю Вам здоровья и бодрости духа. Крепко, крепко Вас обнимаю и целую. Любящий Вас К. Б. -- |
--
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
© 2011-2017 KWD (при использовании материалов активная ссылка обязательна) |
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||
