Биография Марины Ивановны Цветаевой (Анна Саакянц, 1991)
Ей не нравился ее век :: вперёд :: назад :: к содержанию

В "Стихах сироте" Цветаева с величайшей страстностью выразила мысль о том, что человека держит на земле его необходимость другому. "Что для ока — радуга, Злаку — чернозем, Человеку — на доба Человека — в нем". Эта "надоба", по Цветаевой,— любовь.— Так возвращалась она к своей заветной теме...

Надоба в человеке, надоба в поэте, в его стихах... Как и в юности, Цветаева провидела, что час ее пробьет только в будущем: "Не нужен твой стих — Как бабушкин сон.— А мы для иных Сновидим времен... А быть или нет Стихам на Руси — Потоки спроси, Потомков спроси". А сама Родина? Цветаева любила родину; одни эти строки: "Ты! Сей руки своей лишусь,— Хоть двух! Губами подпишусь На плахе: распрь моих земля — Гордыня, родина моя!" — говорят сами за себя.

Но, любя родину, стремилась ли Цветаева вернуться домой? Ответ на этот вопрос неоднозначен; по стихам, письмам видно, как мучила ее эта проблема. "Можно ли вернуться в дом, который — срыт?" "Той России — нету, Как и той меня"; "Нас родина не позовет!"

В письме к Тесковой: "Здесь я не нужна. Там я невозможна" и т. п. Двойственность ее натуры и судьбы состояла в том, что она, выражаясь ее же словами, была втянута в насильственный брак со своим временем. Ей не нравился ее век (как не нравился бы любой иной, если б она в нем родилась).

Она была поэтом, опережающим свое время, но тянулась к уходящей эпохе. Пешеходом, не признающим автомобилей, "авионов", и вообще — "век турбин и динам". Читателем, презирающим газеты с их "злобой дня" ("Кто победил на площади — О том не думай и не ведай"). Ее "нет" современности было, по существу, порождено современностью же.

"Глядел назад, а шел вперед",— признавалась она. Больше того: по цветаевскому творчеству можно изучать ту историческую реальность, в которой она жила и которая— хотел того или не хотел поэт — уже была в нем самом. Что до возвращения на родину, Цветаева знала одно: если ее муж туда поедет, она последует за ним, как в 1922 году поехала к нему за границу.

Время между тем шло, и в марте 1937 года дочь Цветаевой Ариадна, исполненная радостных надежд, уехала в Москву. Все лето Цветаева напряженно работала: писала очерк "Пушкин и Пугачев" и "Повесть о Сонечке". А осенью судьба всей семьи круто повернулась. Сергей Эфрон, продолжавший свою деятельность в Союзе возвращения в СССР, принял участие в одном политическом детективе, до конца не распутанном и по сей день, получившем широкую огласку и, увы, не украсившем его биографию, хотя он искренне стремился служить верой и правдой Советской родине. Ему пришлось спешно и тайно уехать из Парижа в Москву. Марина Ивановна осталась с Муром. Их отъезд был, таким образом, предрешен.

- зеркала барокко -

Стихи сироте (отрывок)

Шел по улице малютка,
Посинел и весь дрожал.
Шла дорогой той старушка,
Пожалела сироту...

1
Ледяная тиара гор -
Только бренному лику рамка.
Я сегодня плющу - пробор
Провела на граните замка.

Я сегодня сосновый стан
Обгоняла на всех дорогах.
Я сегодня взяла тюльпан -
Как ребенка за подбородок.

16-17 августа 1936 г.

2
Обнимаю тебя кругозором
Гор, гранитной короною скал.
(Занимаю тебя разговором -
Чтобы легче дышал, крепче спал.)

Феодального замка боками,
Меховыми руками плюща -
Знаешь - плющ, обнимающий камень-
В сто четыре руки и ручья?

Но не жимолость я - и не плющ я!
Даже ты, что руки мне родней,
Не расплющен - а вольноотпущен
На все стороны мысли моей!

...Кругом клумбы и кругом колодца,
Куда камень придет - седым!
Круговою порукой сиротства,
Одиночеством - круглым моим!

(Так вплелась в мои русые пряди
Не одна серебристая прядь!)
...И рекой, разошедшейся на две,
Чтобы остров создать - и обнять.

Всей Савойей и всем Пиемонтом,
И - немножко хребет надломя -
Обнимаю тебя горизонтом
Голубым - и руками двумя!

21-24 августа 1936 г.

© 2011-2017 KWD (при использовании материалов активная ссылка обязательна)

.